Ростовский Государственный университет, биолого-почвенный факультет.
Одной из традиционных методик изучения процессов оценки времени является получение индивидуальной единицы времени, будь то индивидуальная минута или индивидуальная секунда. Известно, что на время, отсчитываемое испытуемым в такого рода исследованиях влияют функциональное состояние испытуемого, мотивация и выбор того или иного алгоритма отсчета времени. Кроме того, на время реакции влияют физические параметры окружающей обстановки, в первую очередь временные параметры, которые оказывают модулирующее действие на механизм отсчета времени. В данном исследовании предпринята попытка оценить влияние моторной реакции, предшествующей отсчету индивидуальной секунды, или следующей за ним.
Для разделения во времени отсчета времени и сенсорного восприятия и движения была разработана следующая методика. Измерялось время реакции, отсроченной на 1, 2 и 3 секунды. И за индивидуальную секунду принималась разность между полученными значениями. Стимулом служил светлый квадрат на темном экране размером 1 градус. Реакция заключалась в нажатии указательным пальцем правой руки на кнопку клавиатуры.
В первой серии испытуемый выполнял простую ЗМР. Среднее время реакции составляло 210 мс.
Во второй серии испытуемому давалась инструкция нажимать на клавишу с отсрочкой в 1, 2 и 3 секунды. Среднее ВР составило соответственно 640, 1420 и 2410 мс. Индивидуальная секунда таким образом была равна 780 и 990 мс.
Далее в процедуру добавляли простую зрительно-моторную реакцию, предваряющую отсроченную. Т.е. производилось два нажатия в ответ на стимул. Такое усложнение приводило к увеличению реакции в среднем на 550 мс (до 1450, 1950 и 2730). При этом индивидуальная секунда уменьшалась в среднем на 250 мс (до 500 и 780), а дисперсия практически не менялась с увеличением отсрочки.
В четвертой серии к реакции, отсроченной на 1 с, добавляли дополнительную отсроченную реакцию. Это модифицировало время первого нажатия следующим образом: дополнительная отсроченная реакция в 1 с увеличивала время первой на 290 мс (до 930), в то время как дополнительная отсроченная реакция в 2 секунды уже не приводила к таким заметным изменениям - увеличение составляло всего 60 мс. При этом индивидуальная секунда, полученная вычитанием дополнительных отсроченных реакций составила всего 440 мс.
У другого испытуемого индивидуальная секунда, равная 220 и 580 мс, уменьшалась при введении предваряющей простой ЗМР в среднем на 90 мс (до 100 и 520).
В четвертой серии у этого испытуемого также записывались тестовые процедуры с дополнительной отсрочкой в полсекунды и полтора секунды. Введение таких нецелых интервалов приводило к снижению дисперсии времени дополнительного нажатия. Кроме того, у данного испытуемого более четко прослеживалась тенденция, которая была заметна и у первого и заключалась в уменьшении среднего времени отсроченной реакции на 170 мс при увеличении времени отсрочки дополнительной последующей реакции.
В целом наблюдалась сходная динамика изменений времени реакции под влиянием дополнительных предшествующих и последующих нажатий.
Можно предположить, что в третьей серии предшествующая простая ЗМР оказывала активирующее влияние на механизмы внимания, что приводило к ускорению и повышению точности отсчета времени, т.е. снижение дисперсии.
В четвертой серии к реакции, отсроченной на 1 с, добавляли дополнительную отсроченную реакцию. Это модифицировало время первого нажатия следующим образом: дополнительная отсроченная реакция в 1 с незначительно увеличивала время первого нажатия, а с ростом интервала дополнительной отсроченной реакции (1,5, 2 с) наблюдалось уменьшение времени первого нажатия. При этом индивидуальная секунда, полученная вычитанием дополнительных отсроченных реакций составила всего 440 мс. Т.о. задание еще больше усложнялось. Это выражалось в двух тенденциях - уменьшении латентного периода первой отсроченной реакции и уменьшении дисперсии по мере усложнение задания. Т.е. тут необходимость распределения внимания на две задачи отсчета времени приводила к еще большей активации внимания, что выражалось в еще большем ускорении отсчета и повышении точности.
Для проверки гипотезы о вкладе в наблюдаемые явления механизмов внимания производилась оценка активности различных зон головного мозга с помощью вызванных потенциалов. ВП регистрировались в лобных, париетальных и затылочных отведениях. Референтные электроды располагались на мочках ушей, а индифферентный - на лбу. Перед усреднением исходная ЭЭГ фильтровалась с полосой пропускания 0,05-30 Гц. Зрительные ВП усреднялись по 60 реализациям.
Общая конфигурация затылочных ВП остается сходной в различных тестовых задачах. Незначительные изменения касаются лишь поздних компонентов. В отличие от затылочных ВП, в ассоциативной коре в сериях с реализацией отсроченной реакции происходило значительное уменьшение амплитуды компонентов, в особенности компонента Р250. Причем ВП в правом полушарии подвергался большим изменениям, и в целом межполушарная асимметрия в лобных отведениях выражена сильнее.
Таким образом, задание на отсчет времени приводило к значительным изменениям ВП в лобных отведениях, по сравнению с париетальными и затылочными. Это согласуется с общими представлениями о том, что в сенсорных зонах производится главным образом анализ силовых и пространственных характеристик, которые в нашем исследовании оставались неизменными, а в лобных долях - сложные ассоциативные задачи. Необходимость выполнять отсроченную реакцию через 1 и более секунд после стимула приводила к перераспределению ресурсов внимания, что отражалось в нарушении исходной конфигурации ВП на зрительный стимул, при сложных заданиях вплоть до полной деградации ВП.
Полученные результаты показывают, что введение в схему тестовой процедуры предваряющих и последующих двигательных реакций оказывает модулирующее влияние на отсчет времени. Происходящая при этом активация внимания в общем случае приводит к сокращению индивидуальной секунды и снижению дисперсии времени моторных реакций.